8 мая. Возможна ли украинская история Второй мировой?

При этом россияне будут пробовать потопить нынешнюю войну в нарративах Второй мировой. И для нас, это одна из величайших гуманитарных битв будущего

1. Последние два десятилетия мы пишем амбивалентную историю Украины. Историю, в которой мы пытаемся примирить непримиримые нарративы. Лучший пример Хмельницкого. Он герой и предатель. Попытка отойти от черно-белой концепции — крамола и маргинес для ученого. В лучшем случае мы разрешаем себе маленькие реверансы. Это не проблема. Это заболевание роста и взросления. Главное эту фазу пройти.
2. Вторая мировая и ее история мыслятся в этой же ловушке – парадигме. Мы либо за глорификацию бандеровцев, либо за продолжение советского нарратива о том, какой вклад внесли украинцы во второй мировой войне.
3. Но сейчас, как бы это ни странно ни звучало, нам, возможно, не так важен единый нарратив. Дело в том, что нам катастрофически не хватает правдивого фактажа. Именно об этом фактаже разобьются со временем обе нынешние концепции. Точнее, не разобьются, а превратятся в что-то новое.
4. Почему я говорю об истинном фактаже? Дело в том, что мы находимся под давлением советско-российской мифологемы о народной войне, подкрепленной десятилетиями поисков ученых, сотнями книг и фильмов. У нас, условно говоря, на сотню российских документальных и не очень страниц есть пять-шесть наших. Плюс есть амбивалентный нарратив в обществе, которое только благодаря нынешней войне начало толеровать красно-черные флаги на юго-востоке. Но еще раз повторюсь: нам катастрофически не хватает фактажа и обобщений. Мы 40 лет говорим о сталинизме, но у нас до сих пор нет никакой весомой монографии "Украина и Сталин". И это только один из примеров.
5. Выше, я уже говорил об амбивалентности нашего исторического нарратива. Но есть еще одна проблема: мы пишем не украинскую историю с ее плюсами и минусами, а преимущественно (повторюсь, преимущественно) пытаемся писать нарратив, опровергающий российскую версию событий. Проще говоря, мы сами себя загоняем в прокрустовое ложе, вместо того чтобы шире посмотреть на процессы. Если мы пишем о Хмельницком, то за малыми исключениями мы боимся говорить о том, что восстание было выгодно, а может, и инспирировано Портой. Если мы говорим о модных ныне 60-ках, то нам нужен итальянский автор, чтобы указать на банальный факт: часть этого движения выросла из Комсомола. И в этом нет ничего дурного. Это не унижает ни Хмельницкий, ни Черновол. И, более того, это не ломает национальный миф. Это делает этот самый миф более сильным. Ибо он перестает быть плоским. И он не разбивается о правду, как миф о 28 памфиловцах.
6. Главная проблема в том, что на государственном уровне нет заказа (боюсь понимания) важности этой работы. На уровне университетов, боюсь, есть страх браться за эту тему. Без госзаказа это не полетит.
7. А теперь о будущем. Нынешняя война, помимо всего прочего, должна "утопить" большую массу советско-российских нарративов Второй мировой. В то же время, россияне будут пытаться потопить нынешнюю войну в нарративах Второй мировой. Они приложат массу усилий для того, чтобы это потопление произошло и у нас. Когда мы наконец-то задумаемся о нашей истории Второй мировой, ее нельзя рассматривать в отрыве от освободительной борьбы начала 20 века (начиная с революции 1905 года, которая у нас незаслуженно забыта) и от нынешней войны.

Очень надеюсь, что кто-то захочет это услышать.